Гений в отставке, или Как армейцы обретают имя на следующие 60 лет

Прошла неделя, как объявлено о переименовании армейской команды, болельщики привыкают к новому сочетанию – ЦСКА. Во всех предсезонных документах – положении, календаре, справочниках – фигурирует прежнее наименование ЦСК МО, то есть Центральный спортивный клуб Министерства обороны. И вот 9 апреля 1960 года, в день открытия 22-го чемпионата СССР, газета «Красная звезда» даёт статью «Новые названия армейских команд».

«Редакция газеты «Красная звезда» получила от читателей многочисленные письма, в которых вносились предложения изменить названия спортивных команд Центрального спортивного клуба Министерства обороны — «ЦСК МО», выступающих в состязаниях на первенство Советского Союза и в международных встречах. Учитывая предложения воинов, широкой спортивной общественности и установившееся в печати обращение к командам Советской Армии — «армейцы», командованием признано целесообразным впредь именовать команды Центрального спортивного клуба Министерства обороны — командами «ЦСКА», что означает Центральный спортивный клуб армии…».

На следующий день, 10 апреля 1960 года, команда дебютирует под именем ЦСКА – в Тбилиси с вильнюсским «Спартаком». Почин выходит удачным – 2:0. 15 апреля второй тур, и снова победа – теперь в Алма-Ате.

«Кайрат» (Алма-Ата) – ЦСКА (Москва) – 0:2 (Линяев, 23, Бровкин, 67).

15 апреля 1960. Алма-Ата. Центральный стадион Казахской ССР. 30000 зрителей. Судья: М. Пинский (Харьков).

«Кайрат»: Шершевский, Мороз, Федотов, Каретников, Остроушко, Скулкин, Иванушкин, Черёмушкин, Степанов, Неверов, Мальцев.

ЦСКА: Разинский, Дубинский, Ермолаев, Багрич, Линяев, Дородных, Стрешний, Мамыкин, Беляев, Амбарцумян (Дуда), Бровкин.

На 82-й мин. Неверов не реализовал 11-метровый (мимо ворот).

* * *

Наряду с «Динамо» и «Спартаком» армейцы составляют большую тройку: только эти клубы побеждали в чемпионатах страны. Но в чём воины вне конкуренции, так это в количестве переименований: объявленное название уже пятое. С весны 1936-го, когда открылась история клубного футбола, в чемпионатах страны участвовала команда ЦДКА – Центрального дома Красной армии. В чемпионате 1941 года, который остался незавершённым, возникло название «Красная Армия». С 1945-го – вновь ЦДКА. В 1950-м очередная перемена: поскольку Красная армия уже четыре года как называлась Советской, решили соответственно изменить и футбольное имя – ЦДСА. В 1957-м новая реформа – ЦСК МО. И вот теперь ЦСКА. Болельщики гадают, надолго ли.

У этой команды вообще какая-то беспокойная планида. Пожалуй, никто другой в стране не имеет столь переменчивой и амплитудной судьбы. Последние места в чемпионатах осени 1936-го и 1937-го, которые должны были повлечь, но не повлекли вылет из группы «А», – и следом второе место в 1938-м, причём среди 28 участников, рекордных за все годы. Пять побед в семи послевоенных сезонах (1946-48, 1950, 1951) – и разгон команды в 1952-м как наказание за олимпийскую неудачу сборной СССР в Хельсинки. Воссоздание в 1954-м – и обречённая погоня за ушедшим величием.

После того как в 1952-м легендарную команду лейтенантов пустили в расход, ничего похожего на её месте собрать не получается. Как ни стараются генералы. Правда, однажды, в 1955-м, удалось взять Кубок СССР, но в чемпионате максимум – это третье место (1955, 1956, 1958). Для армии-победительницы, которую весь мир уважает, а местами даже боится, назвать это достижением не повернётся язык.

В 1960-м команду вновь принимает Григорий Пинаичев. Где-нибудь через полвека его назвали бы кризисным менеджером – к таким, как он, обращаются, когда совсем плохо. Это он с нуля собирал команду в 1954-м. С учётом обстоятельств достигнутые далее результаты – кубок, две бронзы – можно даже считать успехом. И неслучайно в 1957-м ему присвоили звание заслуженного тренера СССР. Но в том сезоне команда финишировала только пятой, и ему дали отставку. А теперь, два года спустя, возвращают обратно. В 1959-м армейцы заняли девятое место – худшее за всю историю, и Пинаичев снова нужен для преодоления кризиса.

* * *

Впрочем, центральная фигура в армейских рядах, при всём уважении к старшему тренеру, всё же не он, а его помощник. Всеволод Бобров. Его популярность невероятна. Когда 20 век придёт к своему финалу и будет затеян авторитетный опрос на тему лучшего спортсмена столетия, Бобров окажется вторым после Яшина. Но сейчас, в апреле 1960-го, главные вершины Льва Ивановича, которые и сделают его авторитет абсолютным, ещё впереди. А потому фигура номер один советского спорта этих дней, безусловно, Бобров. Или Бобёр, как запросто зовёт его страна. Необъяснимый парадокс: массового телевидения ещё нет, а любой знает его в лицо. Впрочем, как не знать человека, который, пожалуй, лучше прочих умел хранить в народе ощущение победителя после того, как смолкли залпы Второй мировой? «Шаляпин русского футбола, Гагарин шайбы на Руси», напишет Евгений Евтушенко про него, единственного в мире, кому была доверена капитанская повязка в олимпийских сборных по разным видам, футболу (1952) и хоккею (1956).

Перед гением Боброва преклоняется Борис Аркадьев – создатель той самой команды лейтенантов, человек глубокой культуры и тренер такой же проницательности. И речь не только о спортивном даровании – о масштабе личности. Позже, когда учитель переживёт ученика, а потому выдерживать педагогический такт уже будет не нужно, Аркадьев произнесёт: «Хороший человек был Всеволод… Своим характером. Если бы великолепные игроки возникали на таком человеческом материале, как Бобров, это было бы прекрасно. Обычно чемпионский характер – это плохой характер. Я любил Боброва больше других. Но в моём общении с другими игроками это не проявлялось».

После репрессий 1952 года (слава богу, не политических, а только спортивных) Аркадьева взял на поруки Лазарь Каганович, куратор «Локомотива», человек, чьё имя тогда носил Московский метрополитен. Но в 1958-м Борис Андреевич не смог отказать армии, когда она предложила ему вернуться. А в помощники позвал любимого ученика. Бобров как раз находился на перепутье. В 1957-м он, с одной стороны, ограничился лишь серебром на чемпионате мира по хоккею, а с другой – был награждён дома орденом Ленина, высшим из всех возможных. Совпадение, очень похожее на знак – пора заканчивать. Ему было 35, и давно искалеченные колени более не позволяли рассчитывать на успехи привычного для него ранга. Потому предложение Аркадьева подоспело вовремя.

Но только вернуть былую славу армейскому клубу у них не получилось: за третьим местом в 1958 году последовало девятое в 1959-м. Неудачу Аркадьев объяснил двумя мотивами. Во-первых, успех – это всегда игроки, а найти новых Федотовых и Бобровых за два года он не смог. Во-вторых, отношения тренера с командой должны быть основаны на доверии, взаимной симпатии – таковых в этот раз не сложилось. После сезона 1959 Аркадьев ушёл. А Бобров остался. Видимо, с расчётом стать старшим.

Между прочим, такой опыт у него уже был. В команде ВВС, куда его в начале 1950-х завлёк Василий Сталин. Сначала в хоккее, а потом и в футболе. Он был играющим старшим тренером – редкий даже по тем временам статус. И его самодостаточность, бесспорная в роли игрока, рельефно прорисовалась и в новом качестве. Он никого не копировал. Гавриил Качалин, в 1953-м наблюдавший его тренировки в качестве инспектора от спорткомитета, с удивлением обнаружил, что Бобров совсем не применяет модных «квадратов» (так называли методику, когда поле делилось на секторы, где группы игроков разучивали какие-то комбинации). Все упражнения этого тренера были нацелены на ворота – «чистое искусство», оторванное от главной цели игры, его не интересовало. И Качалин, тренер гораздо более опытный, под влиянием увиденного даже пересмотрел собственные взгляды.

* * *

Однако в 1960-м ЦСКА ему всё же не доверяют – Пинаичев выглядит надёжней. Бобров остаётся помощником. Но только и новый старший утыкается в ту же преграду, что и прежний, – в потолок возможностей игроков. Звёзд, сравнимых с послевоенными, в составе нет. Лучшим нападающим, например, считается Герман Апухтин – игроков такого формата скоро станут звать электричкой. Скорость, если по большому счёту, единственное его достоинство, которого недостаточно, чтобы играть в сборной. Летом 1960-го он попадёт в заявку на финальный этап Кубка Европы, но на поле не выйдет. А чуть позже, в самый разгар борьбы за призовые места в чемпионате, пресса обратит внимание на то, что в течение пяти туров подряд форварды ЦСКА не могут забить ни единого мяча. Команда очень зависима от физических кондиций: когда бежит, выглядит свежо, но как только запас сил истощается, дефекты футбольного образования начинают резать глаз. В итоге армейцы занимают в чемпионате шестое место – последнее в том турнире, где разыгрывались призовые места.

При этом в соревнованиях дублёров ЦСКА становится первым. Отдельного штаба у этой команды нет – по давнишнему порядку молодёжью занимается помощник старшего тренера. То есть Бобров. Среди прочих под его началом набирается ума-разума Михаил Мустыгин, в будущем звезда Минска, лучший бомбардир чемпионата СССР 1967. Позже он так расскажет о своих университетах: «Мне повезло, что в ЦСКА тогда были такие тренеры, как Аркадьев и Бобров. В частности, Бобров, занимавшийся с дублем, на каждой тренировке 20-30 минут работал со мной отдельно, обучал ударам, приёмам обработки мяча, финтам, дриблингу. Кто-кто, а Бобров мог показать! Такие занятия продолжались года два».

По окончанию сезона 1960 всё идёт к тому, что Бобров станет старшим. В ноябре, когда коллеги съезжаются в лужниковский Дворец спорта на чествование «Торпедо», которое делает золотой дубль, армейцев представляет именно он (от «Спартака» в церемонии участвует Николай Старостин, начальник команды, от «Локомотива» – Николай Морозов, старший тренер). Да и ведёт себя он соответственно. В частности, начинает набирать людей. А как ещё поднимать класс команды?

Вообще-то переходы в советском футболе под жёстким контролем. Но тут вмешивается новый политический туз. В 1960-м страна впервые узнаёт Леонида Брежнева: 4 мая он меняет одного из небожителей, Климента Ворошилова, на посту Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Новый «президент», как трактуют эту должность иностранцы, известный болельщик армейцев. Он согласен, что состав любимой команды надо укрепить. И это открывает невидимый шлюз.

Первый же заход Боброва выглядит внушительно: он приглашает двух форвардов сборной, чемпионов Европы. Виктора Понедельника, забившего решающий гол, и Валентина Бубукина, ставшего едва ли не лучшим игроком финального матча. Одного из Ростова-на-Дону, другого из «Локомотива». Для обоих Бобров – кумир юности (о чём оба потом признаются в мемуарах), полубог, отказать которому нет никакой возможности. А Бубукин вообще начинал у Боброва в ВВС. Смотрел ему в рот, во всём подражал – носил такое же пальто, шил такую же кепку, покупал жене такие же подарки. Наконец, разнашивал бутсы (тогда это дело доверяли молодым).

Задача, которой соблазняет новичков Бобров, им как раз по рангу – вернуть армейскому футболу славу сороковых-пятидесятых годов. И ресурс за этим ощущается соответствующий. В конце 1960 года, когда спортсменам в Кремле вручают ордена и медали, сам Георгадзе, секретарь Президиума Верховного Совета СССР, говорит Бубукину, чтобы волноваться ему не стоит – вопрос с железнодорожным начальством уже улажен. Форварды отдают Боброву паспорта – для оформления взамен армейских документов. И тут случается непредвиденное: назначение Боброва отменяют. Старшим тренером ЦСКА становится Константин Бесков.

Он детским кумиром Понедельника не был, Виктор собирается обратно в Ростов. Только отпускать его никто не намерен. Через отца, известного журналиста, форвард выходит на земляка Михаила Шолохова. Тот на пике славы и влиятельности: в 1960-м «Поднятая целина» приносит ему Ленинскую премию, а в виде киноверсии победно шествует по экранам страны. Писатель прямо из Вёшенской набирает Екатерине Фурцевой и, переговорив, отправляет Понедельника к ней. Та, в свою очередь, тоже поднимает телефонную трубку – пары фраз министру культуры и члену Президиума ЦК КПСС хватает, чтобы решить вопрос заслуженного футболиста. Очень вовремя: в Ростове, который узнал, что центрфорварда выкрала Москва, уже начинаются стихийные волнения. Хотя армия сдастся не сразу: официальное разрешение федерации футбола вернуться в ростовский СКА Понедельник получит только в мае 1961-го.

А Бобров всё-таки примет ЦСКА – по ходу сезона 1967. И за два следующих года, 1968 и 1969-й, соберёт команду, которая в 1970-м уже с Валентином Николаевым вернёт армии золото. Только на праздничную церемонию Боброва не позовут, и это будет единственный день в жизни, когда жена увидит на его глазах слёзы.